мы почти такие же, как люди, только непростительно наивны
только воображаемые замки и пригодны для жилья
этот самолет летит в индию - а я здесь.


тот момент, когда человек становится голосом, а голос становится тобой, а ты становишься одной летящей мыслью - я никогда не могу отследить его. они все сущенствуют для меня отдельно от своих русалочьих песен, и их разговары не касаются их нот, вот что по-настоящему странно; с такими голосами они должны бы смотреть совем иначе, а они, как вдруг выяснилось - люди, ну не странно ли, в самом деле?
Ященко для меня существует черноволосой барышней исключительно молча; "она замолчала оттого, что не пела - а говорить она не умела"; и странно верить, что она и те звуки, что наполнили зал и меня - это одно и то же. Продукт одной мысли.
Листы с отпетыми песнями улетают, как мертвые, и, наверное, растворяются у их ног; а воображаемые замки их прекрасны и реальны, как сновидение уставшего зверя.

"в качестве шамана у нас сегодня скрипач". а в качестве гуру у меня сегоднгя вы, ребята. вы же, кажется, любите индию? покажите мне, покажите мне реку всех рек! проведите меня по всем дорогам, что исходил узкими ступнями ким. помогите. театру Катакали нет места в жизни моей - так дайте найти его, это пространство для шатра, дайте еще слов, как прокаженный у богов просит исцеления, так я вас прошу. Прошу.

Она безумно похожа на Машу. Те же сладкие, кроткие, твердые, мягкие, отдельные согласные, что очаровали меня в кислороде, эти с придыханием слова, этот свет на сцене. Он должен бы быть преподавателем мира в общин хиппи,
а они все, кажется, все время держатся за руки.

они невероятные. Как рассказ, чот читала Люси в колдовской книге.

вокалист, гитарист, басист, скрипач, флейтист, виоланчелист и баянист. вместе.
я не знала ни одной песни, но было нужно петь с ними. танцевать с ними. нужно.

с такой душой петь, чтобы казалось, что сердце мое - у них. два голоса в моей голове.
этот самолет летит в индию... а - здесь...