vae soli, vae mihi
они научились радоваться мелочам. они научились учиться довольствоваться малым. они начали понимать что-то о людях и чувствовать необходимость - а они отрицали это, бежали, страшились зависимости от похотливого племени.
впрочем, они быстро забывали. им незачем стало помнить. так забывают про то, что снег белый, если он уже растаял, а зеленых листьев все нет. все покрылось коркой тонкого льда. все видно. все слышно. и холодно.
она не посылала вестей о себе.
они думали,что будут знать, как она счастлива; надеялись набрести однажды на те пляжи, где оставляли свои крики чайки; уверены были, что смогут напитаться ее счастьем и жить.
а она не говорила о себе, не посылала писем и не пела песен, а они не осмелились оставить письмена на небе и древесных листьях и метались по земле, пытались встретить ее нечаянно, заглянуть в глаза, прикоснуться, подержать за руку, может быть - или издали посмотреть, как тает она, невозможная, с предрассветным дымом, как вьются вокруг нее маленькие жизни, как он, исцеленный, дышит ею.
а она растворилась. не было ее - была горсть морской пены, солью пропитавшийся ветер, осень была и зима, а ее - не было.
и они не знали, где искать ее, как прожить и не умереть совсем, а не понарошку.
они молчали, но сердца изнутри ломали ребра.
впрочем, они быстро забывали. им незачем стало помнить. так забывают про то, что снег белый, если он уже растаял, а зеленых листьев все нет. все покрылось коркой тонкого льда. все видно. все слышно. и холодно.
она не посылала вестей о себе.
они думали,что будут знать, как она счастлива; надеялись набрести однажды на те пляжи, где оставляли свои крики чайки; уверены были, что смогут напитаться ее счастьем и жить.
а она не говорила о себе, не посылала писем и не пела песен, а они не осмелились оставить письмена на небе и древесных листьях и метались по земле, пытались встретить ее нечаянно, заглянуть в глаза, прикоснуться, подержать за руку, может быть - или издали посмотреть, как тает она, невозможная, с предрассветным дымом, как вьются вокруг нее маленькие жизни, как он, исцеленный, дышит ею.
а она растворилась. не было ее - была горсть морской пены, солью пропитавшийся ветер, осень была и зима, а ее - не было.
и они не знали, где искать ее, как прожить и не умереть совсем, а не понарошку.
они молчали, но сердца изнутри ломали ребра.