vae soli, vae mihi
никогда не рассказывай старые сказки. слышишь? никогда так не делай.
это жалко.
я чувствовал, как все во мне замирает (замерзает), я боялся открыть глаза - надо мной клубились призраки и заглядывали мне в лицо, и стоило быть чуть менее осторожным - и я утонул бы в их черной немоте. сейчас я - один из многих, а стал бы - одним из тех, кто не смог вернуться. чей кот застыл на пороге и ждет, ждет, ждет, уставившись в холодные звезды (небо отворачивается, прячет лицо, смотрит холодно-честно, но молчит, не говорит ни слова. небо умеет сострадать, это единственное, что удается ему действительно хорошо); чья рыба нарезает бессмысленные круги в шаре, радиус которого стал равен бесконечности, а диаметр, значит, - дваум бесконечностям, а объем превысил даже рыбины представления о возможном.
впрочем, я ушел уже давно, кот сбил лапы,пытаясь поспеть, рыба подумывает о том, чтобы завести карту, а я все шагаю и шагаю, вращаю шар под ногами, не желая сознавать, что идти мне - некуда.
я даже придумать не могу, что будет, когда я снова доберусь до отправной точки.
в прошлый раз мне разорвало грудь криком, и я понял, как устроен изнутри. вот что: как можно считать, что внутри моей головы - то же, что у других? там переливаются озера, каждый раз, как я наклоняю голову, я чувствую движение морской волны, а говорят - кости черепа! до тех пор, пока они не вскроют меня так, как вскрыл себя я, они не имеею права судить обо мне и судить меня.
блестящие, слишком понимающие глаза моего зверинца подернуты дымкой.
я боюсь остаться один в темноте, и они боятся вместе со мной. и от этого вместе не теплее, а холоднее.
только холоднее.
это жалко.
я чувствовал, как все во мне замирает (замерзает), я боялся открыть глаза - надо мной клубились призраки и заглядывали мне в лицо, и стоило быть чуть менее осторожным - и я утонул бы в их черной немоте. сейчас я - один из многих, а стал бы - одним из тех, кто не смог вернуться. чей кот застыл на пороге и ждет, ждет, ждет, уставившись в холодные звезды (небо отворачивается, прячет лицо, смотрит холодно-честно, но молчит, не говорит ни слова. небо умеет сострадать, это единственное, что удается ему действительно хорошо); чья рыба нарезает бессмысленные круги в шаре, радиус которого стал равен бесконечности, а диаметр, значит, - дваум бесконечностям, а объем превысил даже рыбины представления о возможном.
впрочем, я ушел уже давно, кот сбил лапы,пытаясь поспеть, рыба подумывает о том, чтобы завести карту, а я все шагаю и шагаю, вращаю шар под ногами, не желая сознавать, что идти мне - некуда.
я даже придумать не могу, что будет, когда я снова доберусь до отправной точки.
в прошлый раз мне разорвало грудь криком, и я понял, как устроен изнутри. вот что: как можно считать, что внутри моей головы - то же, что у других? там переливаются озера, каждый раз, как я наклоняю голову, я чувствую движение морской волны, а говорят - кости черепа! до тех пор, пока они не вскроют меня так, как вскрыл себя я, они не имеею права судить обо мне и судить меня.
блестящие, слишком понимающие глаза моего зверинца подернуты дымкой.
я боюсь остаться один в темноте, и они боятся вместе со мной. и от этого вместе не теплее, а холоднее.
только холоднее.